Сумрак мягко спустился на Высокие озера, покуда Кабареджан и его бригада выбирались домой из пещер. В мирном, тихом сумраке зеленые воды дивно сочетались с приятным ночным ветерком и неспешным закатом ласкового солнца Гротто. С тех пор как лодку спустили на воду, Кабареджан созерцал это зрелище и слушал звуки сумерек, которые не могло перекрыть урчание мотора.

Гротто был молчаливым миром, однако звуки здесь имелись – если знать, как слушать. Кабареджан знал.

Он сидел прямо на корме лодки – легкая смуглая фигурка с длинными черными волосами. Карие глаза мечтательно блуждали. Одна худая рука покоилась на колене, вторую он по рассеянности оставил на моторе. Уши внимали – журчанию в кильватере судна, и шелестящим всплескам, с какими озерные прыгуны разрезали поверхность воды, и ветру, что шуршал стелющимися зелеными ветвями деревьев вдоль ближнего берега. В свое время он услышит и ночных летунов, но для них пока рано.

В лодке было четверо, но лишь Кабареджан вслушивался или воспринимал. Остальные, дюжие мужчины с пустыми глазами на одутловатых лицах, давно утратили слух. Одеты они были в тускло-серые рабочие комбинезоны трупов, на затылке у каждого красовалась стальная пластинка. Временами, когда трупоконтроллер действовал, Кабареджан мог слушать их ушами, смотреть их глазами. Но это давалось с трудом – тяжким трудом, – и вовсе того не стоило. Образы и звуки, доступные погонщику трупов при управлении бригадой, были слабыми отголосками настоящих ощущений, изредка полезными, но никогда – приятными.

И теперь, в прохладных сумерках Гротто, настало время закругляться. Итак, трупоконтроллер Кабареджана был отключен, и разум, освобожденный от трупов, в покое и бездействии отдыхал в его собственном теле. Лодка целеустремленно шла вдоль берега, но мысли Кабареджана лениво блуждали – когда он вообще думал.

По большей части он просто сидел, пялился на воду и деревья, прислушивался. В этот день они с бригадой крепко потрудились, и теперь он был обессилен и опустошен. Раздумье (оно в особенности) требовало слишком большого напряжения сил. Лучше уж просто вот так посидеть вечерком.

Он совершил долгое, тихое плавание по двум крупным озерам и одному мелкому, через пещеру и, наконец, вверх по узкой, стремительной речке. Достигнув ее, Кабареджан запустил двигатель, и плавание стало шумнее, по мере того как лодка прорезала себе путь, борясь с течением реки. Ночь наступила еще до того, как он достиг станции – наспех возведенного из черно-синего камня строения на речной окраине. И все же окна офиса еще сияли радостным золотистым светом.

Длинный причал из местного сребродрева выходил на реку, и дюжина лодок, неотличимых от судна Кабареджана, были уже привязаны на ночь. Но свободные места еще оставались. Кабареджан приметил одно из них и направил лодку туда.

Привязав ее, он бросил коробку с образцами под одну руку и перепрыгнул на причал. Свободной рукой он дотянулся до ремня и схватил трупоконтроллер. Бледные тени ощущений хлынули в его разум, но Кабареджан отогнал их и встряхнул трупы неслышным окриком. Те поднялись, один за другим, выбрались из лодки. Затем проследовали за Кабареджаном на станцию.

Мансон ждал в кабинете – грузный, неряшливый мужчина с седыми волосами, морщинками у глаз и отеческими манерами. Взгромоздив ноги на стол, он читал роман. Завидев Кабареджана, он заулыбался, привстал и отложил книгу, аккуратно заметив кожаной закладкой, где остановился.

– Дарова, Мэтт, – сказал он. – Почему ты всегда последним приваливаешь?

– Потому что я обычно последним отваливаю, – с улыбкой отозвался Кабареджан.

Такую реплику он заготовил сегодня. Каждую ночь Мансон задавал ему один и тот же вопрос, ожидая, что Кабареджан подыщет новый ответ. Похоже, этот худо-бедно его устроил.

Кабареджан поставил коробку на стол Мансона, открыл.

– День ничего, – сообщил он. – Четыре хороших камня и двенадцать поменьше.

Мансон зачерпнул из обитой металлом коробки горсть невзрачных камешков и принялся изучать. Сейчас смотреть было особенно не на что. Но, если огранить и отполировать их, они стали бы совсем другими: вихревиками. Самоцветами без огня, в которых была своеобразная прелесть. Хорошие камни походили на кристаллы с колышущимся туманом, окрашенным в мягкие тона, полным нежнейших тайн и грез.

Мансон кивнул и опустил камни в коробку.

– Неплохо. От тебя всегда есть толк, Мэтт. Ты знаешь, где смотреть.

– Такая уж мне награда за то, что не тороплюсь возвращаться. Осматриваюсь.

Мансон задвинул коробку под стол и повернулся к компьютерной консоли, чей белый пластик казался слишком назойливым в комнате, обшитой деревянными панелями. Он внес добытые вихревики в отчет и оглянулся:

– Не хочешь сполоснуть трупаков?

Кабареджан покачал головой.

– Не сегодня. Устал. Сейчас, только пристрою их на ночлег.

– Лады, – Мансон поднялся и открыл дверь позади стола. Кабареджан пошел за ним, три трупа плелись по пятам.

За кабинетом тянулись бараки с низкими крышами, с бесконечными рядами простых деревянных коек. Большинство из них были заняты. Кабареджан направил своих трупов к трем свободным и провел их туда. Затем он погладил контроллер. Отзвуки ощущений в голове дрогнули, а трупы неуклюже плюхнулись на койки.

Вернувшись в кабинет, он немного поболтал с Мансоном. Наконец старик вернулся к своему роману, а Кабареджан окунулся в прохладную ночь.

*******

На задах станции располагался ряд скутеров, принадлежащих Компании, но Кабареджан пренебрег ими, решив минут десять прогуляться до поселения. Он двигался по лесной дороге легкой, размеренной походкой, приостанавливаясь, чтоб отвести в сторону лозы и низко растущие ветки. Прогулка неизменно выходила приятной. Ночи выдавались тихие, легкий ветерок благоухал фруктовым ароматом местных деревьев и был полон сонных песенок ночных летунов.

Поселение было больше, светлей и шумней речной станции – плотное скопление домов, баров и магазинов, выросших под боком у космопорта. Здесь располагалось несколько зданий из камня и дерева, но большинство поселенцев по-прежнему ютились в типовых сборных домах из пластика, бесплатно предоставляемых Компанией.

Кабареджан неспешно направился к одной из деревянных построек, которые здесь преобладали.

Над дверью таверны раскачивалась грубая деревянная вывеска, но фонарей не было. Внутри его ждали свечи, мягкие кресла и настоящий печной огонь. Уютное местечко, старейший бар на Гротто, в котором предпочитали собираться, чтоб промочить глотку, погонщики трупов, охотники, а также другие служащие речных станций.

Его приветствовал громкий вопль:

– Эй! Мэтт, сюда!

Кабареджан пошел на голос и оказался у столика в углу. За ним нянчил кружку с пивом Эд Кокран. Подобно Кабареджану, Эд был облачен в сине-белую спецовку погонщика трупов. Он ухмылялся – высокий, тощий, с копной спутанных светло-рыжих волос.

Кабареджан с благодарностью опустился в кресло напротив него.

– Пива? – с усмешкой спросил Кокран. – Можем раздавить кувшин на пару.

– Нет, благодарю. Сегодня ночью мне бы хотелось вина. Чего-то роскошного, густого и выдержанного.

– Как прошло? – поинтересовался Кокран.

Кабареджан пожал плечами.

– Нормально. Четыре славных камешка, дюжина мелких. Мансон дал мне хорошую цену. Завтра должно повезти больше. Я нашел славное новое место.

Он повернулся к стойке и без лишних слов махнул рукой. Бармен кивнул, и через несколько минут прибыли вино с бокалами.

Кабареджан налил себе и потягивал вино, пока Кокран толковал о том, как провел день. Не лучшим образом: всего шесть камней, крупного ни одного.

– Тебе нужно продвигаться дальше, – уверял его Кабареджан. – Пещеры вокруг довольно истощены. Но на Высоких озерах еще работать и работать. Найди какое-нибудь новое месторождение.

– К чему суетиться? – нахмурился Кокран. – Их все равно не удержишь. Какой процент выработки у тебя?

Кабареджан медленно покрутил бокал в тонкой темной руке, вглядываясь в дремотные багряные глубины.

– Бедняга Эд, – сказал он полунасмешливо, полупечально. – Все, что ты видишь, это работа. Гротто – прелестная планета. Не возражаю против лишних миль, Эд, я наслаждаюсь ими. Наверное, я ездил бы и в нерабочее время, если бы мне даже за это не платили. То, что я добываю большие вихревики, а мои расценки повышаются – что ж, это лишний бонус.

Кокран с улыбкой покачал головой.

– Ты чокнутый, Мэтт, – с нежностью произнес он. – Лишь один погонщик трупов во всей вселенной был бы счастлив, если бы с ним расплачивались видами.

Кабареджан слабо улыбнулся в ответ.

– Обыватель, – с осуждением буркнул он.

Кокран заказал еще пива.

– Послушай, Мэтт, ты должен быть практичным. Конечно, Гротто клевая, но ты же не останешься тут на всю жизнь.

Он поставил пиво и закатал рукав спецовки, чтобы показать тяжелый браслет. Золото мягко блестело в свете свечей, на сапфирах будто плясало темно-лазурное пламя.

– Стекляшки вроде этих некогда были в цене – до того, как их научились синтезировать. Они расколют и вихревики, Мэтт. Ты знаешь, они это сделают. Они уже обзавелись людьми, которые работают над этим. Так что у тебя осталось года два или, может быть, три. Но что потом? Им больше не понадобятся погонщики трупов. Значит, пойдешь дальше и останешься с тем же, с чем был, когда приехал сюда.

– Быть того не может, – возразил Кабареджан. – Станция платит прилично, и мои расценки были не так уж плохи. К тому же, возможно, я не двинусь дальше. Мне нравится на Гротто. Может, я останусь и примкну к колонистам, или еще что-нибудь придумаю.

– Займешься-то чем? Фермерством? Работой в офисе? Кончай нести чушь, Мэтт. Ты – погонщик трупов, и всегда им будешь. А годика через два Гротто перестанет нуждаться в трупах.

– И что с того? – вздохнул Кабареджан. – Что?

Кокран подался вперед.

– Так ты подумал над тем, что я говорил?

– Да. Но мне это не нравится. Прежде всего, не думаю, что это сработает. Безопасность космопорта держится на том, что люди не могут незаконно провозить вихревики, а ты хочешь промышлять этим. И даже если сработает, я не хочу в этом участвовать. Мне жаль, Эд.

– Думаю, сработает, – упрямо сказал Кокран. – Служащие космопорта – люди. Можно их подкупить. Почему все вихревики должна получать Компания, когда всю работу делаем мы?

– У них есть льгота, – напомнил Кабареджан.

Кокран помолчал.

– Да, разумеется. Ну и что? По какому праву? Мы заслужили кое-что, ради нас самих, пока эти проклятые штуки еще ценятся!

Кабареджан со вздохом налил себе еще вина.

– Послушай, – промолвил он, поднося бокал к губам, – я с этим не спорю. Может, они правда должны платить нам больше или дать долю в добыче вихревиков. Но рисковать не стоит. Если мы попадемся, то распрощаемся с нашими бригадами. Нас вышлют. Я не хочу этого, Эд, и рисковать не собираюсь. Гротто слишком хороша для меня, и я не хочу ее бросать. Знаешь, кое-кто сказал бы, что мы чертовски везучие. Большинство погонщиков трупов никогда не получат работу в таком местечке, как Гротто. Они кончают на сборочных линиях Скрэкки либо рудниках Нового Питтсбурга. Я повидал те места. Нет уж, спасибо. Я не готов рисковать, чтобы вернуться к такой жизни.

Кокран возвел очи горе и беспомощно всплеснул руками.

– Безнадежен, – пробормотал он, качая головой. – Безнадежен! – После чего вернулся к пиву.

Кабареджан улыбнулся.

Но его веселье продолжалось лишь до тех пор, пока Кокран напротив него не застыл и не сморщился.

– Проклятье, Бартлинг! Какого черта ему здесь нужно?

Кабареджан повернулся к двери. Там топтался новый посетитель, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому свету. Здоровый мужик атлетического сложения, он в течение многих лет приводил его в упадок и теперь щеголял объемистым брюшком. У него были темные, тронутые сединой волосы и острая бородка. Носил он модную пеструю блузу.

За ним вошли еще четверо и теперь стояли по бокам от него – куда моложе, с жесткими лицами, в весьма впечатляющей физической форме. Имело смысл привлечь телохранителей: как известно, Лоуэлл Бартлинг терпеть не мог погонщиков трупов, а их в таверне было полно.

Бартлинг скрестил руки, не спеша оглядывая помещение. Ухмыльнувшись, он собрался заговорить.

Но не успел Бартлинг и слова вымолвить, как его перебили. Один из мужчин в баре издал громкий, неприличный звук и рассмеялся.

– Здорово, Бартлинг, – пробасил он. – Че делаешь здесь, внизу? Я думал, ты не желаешь иметь ничего общего с нашей жалкой жизнью?

Физиономия Бартлинга напряглась, но самодовольная ухмылка осталась на ней.

– Обычно – нет, но об этом я хотел иметь удовольствие сообщить лично.

– Ты валишь с Гротто! – выкрикнул кто-то.

– За это я выпью, – вставил другой голос.

– Нет, – ответил Бартлинг. – Не я, дружок, а вы! – Он огляделся, наслаждаясь моментом. – Счастлив сообщить вам, что «Товарищества Бартлинга» только что приобрели льготу на добычу вихревиков. В конце месяца я возьму на себя управление речной станцией. И, разумеется, первое, что сделаю, – сразу же положу конец найму погонщиков трупов на контрактной основе.

Как только до всех дошел смысл его слов, в помещении вдруг наступила мертвая тишина. В углу на задах комнаты медленно поднялся Кокран. Ошеломленный Кабареджан остался сидеть.

– Вы не можете так поступить, – воинственно заявил Кокран. – Мы заключали контракты!

Бартлинг повернулся к нему:

– Контракты можно расторгнуть, и мы это сделаем.

– Сукин сын! – высказался кто-то.

Эскорт Бартлинга напрягся.

– Выбирай выражения, ты, мясной мозг! – отозвался один их них.

Люди в баре стали подниматься на ноги.

Кокран был вне себя от ярости.

– Будь ты проклят, Бартлинг! – крикнул он. – Кем, черт возьми, ты себя возомнил? У тебя нет никакого права выгонять нас с планеты!

– У меня есть все права на это. Гротто – замечательная, чистая, прекрасная планета. Здесь не место таким, как вы. Было большой ошибкой завезти вас сюда, я всю дорогу об этом твержу. Эти штуки, которыми вы работаете, заражают воздух. А вы – вы даже хуже! Вы добровольно, за деньги, возитесь с этими штуками, с этими трупами! Вы омерзительны! Гротто не принадлежит вам. И теперь у меня есть возможность увидеть, как вы отсюда уберетесь.

Бартлинг выдержал паузу, затем улыбнулся и добавил:

– Мясные мозги.

Он словно выплюнул эти слова.

– Да я тебе башку проломлю, Бартлинг! – прорычал один из погонщиков. Раздался согласный рев, сразу несколько человек одновременно бросились вперед.

И, дернувшись, вдруг остановились, когда над всеобщей сумятицей прозвучал мягкий голос Кабареджана:

– Нет, подождите!

Его крик вряд ли мог перекрыть гомон, но все-таки привлек внимание в комнате, полной орущих мужчин.

Кабареджан пробрался через толпу и встал лицом к лицу с Бартлингом, стараясь казаться спокойнее, чем сам себя чувствовал.

– Вы же понимаете, что без трупов ваши расходы возрастут, – сказал он, стараясь говорить ровным, рассудительным тоном, – а прибыль станет меньше?

Бартлинг кивнул.

– Конечно, я это понимаю, и готов понести убытки. Мы привлечем к добыче вихревиков людей. В любом случае, они слишком красивы для того, чтоб их доставали трупы.

– Потеряете деньги ни за что.

– Едва ли. Зато избавлюсь от ваших смердящих трупов.

Кабареджан выдавил слабую улыбку.

– Может, от некоторых из нас. Но не от всех, мистер Бартлинг. Пожалуй, вы можете лишить нас работы, но не вышвырнуть с Гротто. Я говорю от имени тех, кто не согласен уходить.

– Значит, помрете с голоду.

– Не стоит впадать в мелодраму. Я придумаю, что делать. Вы не владеете всем на Гротто. И я могу сохранить свои трупы. Мертвые люди годятся на многое. Просто мы еще не задумывались, как можно использовать их всех.

Бартлинг вдруг перестал ухмыляться.

– Если вы останетесь, – посулил он, смерив Кабареджана тяжелым взглядом, – я заставлю вас очень, очень об этом пожалеть.

Кабареджан засмеялся.

– Неужели? Что же, тогда я сам обещаю посылать одного из своих трупов к вам домой каждую ночь, когда вы уже ляжете спать, чтобы он стенал и корчил в окне жуткие рожи.

Он рассмеялся снова, уже громче. К нему присоединился Кокран, а затем и другие. Вскоре хохотала вся таверна.

Бартлинг медленно багровел. Он явился сюда, чтобы посмеяться над врагами, похвастать своей победой – а теперь они насмехались над ним. Смеялись прямо ему в лицо, и победитель почувствовал себя дураком. Некоторое время он стоял, охваченный бешенством, затем развернулся и выскочил за дверь. Следом двинулись охранники.

После ухода Бартлинга смех несколько поутих, и, покуда Кабареджан возвращался на свое место, погонщики трупов одобрительно хлопали его по спине. Кокран тоже был доволен.

– Ты и впрямь отделал старика, – заметил он, когда они добрались до углового столика.

Но Кабареджану было уже не до смеха. Сгорбившись, он тяжело плюхнулся в кресло и, едва усевшись, тут же выпил.

– Отделал, верно, – промямлил он между глотками. – Отделал, верно…

Кокран с любопытством уставился на него.

– Не очень-то ты рад.

– Нет, – Кабареджан изучал свое вино. – Я тут подумал… Этот несносный фанатик так меня разозлил, что теперь хочется до него добраться. Хотел бы я знать, получится ли… Чем заняты трупы на Гротто?

Он рассеянно оглядывал таверну, в которой вдруг стало будто темнее.

– Как в воду опущенные, – сказал он. – Держу пари, все только и говорят, что об отъезде.

Кокран перестал зубоскалить.

– Кто-то из нас останется, – без большой уверенности ответил он. – С трупами мы можем заняться сельским хозяйством... или еще чем-нибудь.

Кабареджан посмотрел на него:

– Ага. Для сельского хозяйства больше подходят машины. А трупы слишком неповоротливы для любой работы, кроме самой примитивной – и чересчур медлительны, чтобы охотиться. – Он налил еще вина и стал размышлять вслух: – Они годятся, чтобы выполнять простую работу на заводе или управлять автокротом в шахте. Но на Гротто ничего такого нет. Они могут добывать вихревики с помощью вибробуров, но Бартлинг лишает нас и этой работы! – Он покачал головой. – Не знаю, Эд. Это будет не так-то просто. А может, и совсем невыполнимо. Теперь, наложив лапу на добычу вихревиков, Бартлинг будет заправлять не только поселением, принадлежащим Компании.

– В этом и заключался план: Компания назначает кого-то, и он выкупает бизнес, пока встает на ноги.

– Все так. Но Бартлинг поднялся на них немножко быстрей, чем надо. Теперь он может начать использовать повсюду свое влияние. Я бы не удивился, внеси он в устав поправки, согласно которым трупов на планете быть не должно. Это вынудит нас убраться с Гротто.

– И Бартлинг выйдет сухим из воды? – снова разозлившись, Кокран повысил голос.

– Возможно, если мы ему позволим. Хотел бы я знать… – задумавшись, Кабареджан глотнул вина. – Как считаешь, он действительно заключил эту сделку?

– Ну, он сказал, что да, – удивился Кокран.

– Да. Не думаю, что Бартлинг стал бы трезвонить об этом, не будь она у него в кармане. Однако любопытно, что предпримет Компания, если кто-то предложит лучшие условия?

– И кто?

– Может быть, мы? – Кабареджан отпил еще глоточек и подумал. – Если собрать всех погонщиков, и каждый даст хоть сколько-нибудь, выйдет порядочная сумма. Может, у нас получится выкупить речную станцию. Или еще что-нибудь, если Бартлинг закроет доступ к вихревикам. А это идея!

– Да ну, это сроду не сработает. Может, у тебя и есть немного денег, Мэтт, но я, черт возьми, не уверен, что у меня они есть. Большая их часть спущена тут. Кроме того, даже будь у парней монеты, ты никогда не заставишь их объединиться.

– Может, и нет. Но попытка не пытка. Сплотиться против Бартлинга – единственный способ, который поможет нам закрепиться на Гротто надолго.

Кокран допил пиво и знаком попросил еще.

– Не-ет, – ответил он. – Бартлинг – слишком важная птица. Он сотрет тебя в порошок, если ты будешь уж очень ему докучать. У меня есть идея получше.

– Контрабанда вихревиков, – улыбнулся Кабареджан.

Кокран кивнул.

– Ну да! Может, теперь ты передумаешь? Если Бартлинг собрался вышвырнуть нас отсюда, мы, по крайней мере, прихватим с собой немного вихревиков. Это пошло бы нам на пользу, куда бы мы ни отправились.

– Ты неисправим. Но ручаюсь, теперь этим попытается заняться половина погонщиков Гротто! Бартлинг того и ждет. Когда мы будем сваливать, он перевернет космопорт вверх дном. Ты попадешься, Эд. Потеряешь свою бригаду – или еще что похуже. Бартлинг может даже попытаться надавить, используя законы о трупах, и начать высылать их.

Его слова взволновали Кокрана. Погонщики повидали слишком уж много трупов, чтобы идея стать одним из них казалась им заманчивой. Они обычно собирались на планетах, где законы о трупах не имели силы, где за главные преступления еще полагались тюремные сроки или «полная» казнь. Гротто пока оставалась чистой планетой, но законодательство могло измениться.

– Я так и так потеряю свою бригаду, Мэтт. Если Бартлинг нас вышвырнет, придется продать трупы, чтоб собрать денег на дорогу.

Кабареджан улыбнулся.

– У тебя впереди еще месяц, и не худший. И полно вихревиков. Чем ныть, лучше осмотрись. – Он поднял бокал. – Выпьем за Гротто! Это прекрасная планета, и мы еще можем здесь остаться.

Кокран пожал плечами, поднимая кружку.

– Да!

Но усмешка не могла скрыть, как он встревожен.

*******

Кабареджан явился на станцию с докладом ранним утром, когда солнце Гротто тщилось рассеять речной туман. Пустые лодки еще стояли рядком на причале, покачиваясь в быстро редеющей дымке.

Как всегда, Мансон торчал в кабинете. Что удивительно, был там и Кокран. Оба подняли глаза при появлении Кабареджана.

– Доброе утро, Мэтт, – без улыбки поздоровался Мансон. – Эд рассказал мне, что было вчера ночью.

Сегодня он почему-то выглядел на свои годы.

– Мне жаль, Мэтт. Я ничего не знал.

– Я и не думал, что ты знаешь, – с улыбкой откликнулся Кабареджан. – Но если что-то услышишь об этом – дай мне знать. Без борьбы мы не сдадимся.

Он глянул на Кокрана:

– Что ты забыл здесь так рано? Ты обычно не встаешь раньше полудня.

Кокран ухмыльнулся.

– Ну да, решил начать пораньше. В этом месяце мне потребуется хорошенько заработать, если я хочу спасти свою бригаду.

Мансон выволок из-под стола две коробки для образцов, передал их погонщикам и кивнул.

– Комната сзади открыта. Можете в любой момент забрать своих трупаков.

Кабареджан пошел в обход стола, но Кокран вдруг схватил его за руку.

– Думаю, двинусь на восток. Там и правда есть еще не открытые пещеры. А куда отправишься ты?

– На запад. Как я и говорил, нашел отличное новое место.

Кокран кивнул. Вместе они прошли в заднюю комнату и включили контроллеры. Пятеро мертвецов рыпнулись со своих коек и пошаркали за ними из кабинета. Прежде чем уйти, Кабареджан поблагодарил Мансона. Во всяком случае, старик помыл и накормил трупы.

Когда они достигли причала, туман почти рассеялся. Кабареджан завел трупы в лодку и отдал было концы. Но смущенный Кокран остановил его.

– Э, Мэтт, – обронил он, глядя с причала вниз, на лодку. – Это новое место... говоришь, оно в самом деле такое хорошее?

Покосившись на него, Кабареджан кивнул. Солнечные лучи позолотили верхушки деревьев и увенчали нимбом голову Кокрана.

– Можешь со мной поделиться? – с усилием выговорил он.

Странный вопрос. Обычно каждый погонщик отправлялся на разведку один, чтобы найти свою собственную пещеру с вихревиками.

– Я имею в виду, остался всего месяц, может, ты не успеешь добыть их все – если только это месторождение в самом деле такое, как ты расписывал. И мне нужны хорошие цены, правда, нужны.

Кабареджан видел, как нелегко далась ему эта просьба.

– Само собой, – с улыбкой ответил он. – Там их куча. Бери лодку и дуй за мной.

Кокран кивнул и вымученно улыбнулся. Он спустился в свою лодку. Его трупы тащились позади.

Сплавляться вниз по реке было не так трудно, как подниматься, и занимало куда меньше времени. Вскоре Кабареджан достиг озера и послал плящущую лодку через искристую зеленую гладь в брызгах пены. Утро выдалось бодрящее, ярко светило солнце, свежий ветер разделял воду на множество крошечных волн. Кабареджан чувствовал себя прекрасно, несмотря на события прошлой ночи. Ему помогала Гротто. Почему-то здесь, на Высоких озерах, он ощущал, что ему по силам бороться с Бартлингом.

Подобные сложности бывали у него и раньше – в других мирах. Встречались и другие ненавистники, кроме Бартлинга. С тех самых пор, когда из черепа мертвеца впервые изъяли обычный мозг и заменили синтетическим, находились те, кто вопил, что это извращенная практика, и называл погонщиков испорченными, аморальными типами. Кабареджан свыкся с их предубеждением – оно было частью работы. Он уже перебарывал его. И он поборет Бартлинга.

Первая часть сплава занимала меньше времени. Лодки пронеслись над двумя большими низовыми озерами, мимо берегов, густо поросших сребродревом и тяжелыми лианами. Но теперь им приходилось двигаться медленней, по мере того как озера становились меньше, и жизнь в них угасала, а местность все больше дичала. Вдоль берегов величавые сребродревы и причудливые лианы постепенно уступали место непролазным черно-алым дебрям огнешипой ежевики и низким, сучковатым деревьям, которым так и не придумали пристойного имени. Растения стелились по земле, которая становилась все более холмистой, каменистой – и, наконец, гористой. Затем настало время прохода через пещеры.

Буквально сотни пещер пронизывали горы, со всех сторон окружавшие поселение. Не все нанести на карты: их было слишком много. Казалось, все они – каждая из них – соединяются друг с другом, образуя естественный, неимоверно запутанный лабиринт. Большинство из них наполовину затопило: они были вырезаны в мягкой скальной породе потоками ручьев и рек, которые продолжали течь сквозь них.

Чужак мог легко заплутать в пещерах, но чужие никогда здесь не бродили. А погонщики трупов никогда не терялись. Пещеры были их вотчиной. Здесь ожидали вихревики, скрытые в темных скалах.

Все лодки были оснащены фонарями. Кабареджан зажег свой, как только они достигли первой пещеры и замедлили ход. Следовавший за ним вплотную Кокран сделал то же самое.

Каналы, пронизывавшие ближние пещеры, были хорошо знакомы Кабареджану, но неглубокие, и он не хотел рисковать, напоровшись на мель.

Сначала тоннель был узким, и казалось, что сверкающие влажные стены из мягкого зеленоватого камня сжимаются вокруг них. Но мало-помалу стены отодвигались все дальше и дальше назад и наконец пропали, когда поток увлек обе лодки в огромную, сводчатую подземную камеру. Пещера была громадной, примерно с космопорт, потолок терялся во мраке высоко над головой. Вскоре стены тоже исчезли в темноте, и лодки в двух маленьких кружках света продвигались по тихо колыщущейся поверхности холодного черного озера.

Потом стены перед ними снова обрели форму. Но теперь взамен одного прохода они увидели множество. Поток пробил один вход, но по меньшей мере полдюжины выходов.

Впрочем, Кабареджан знал пещеру. Он без колебаний направил лодку в самый широкий проход, крайний справа. Кокран шел в его кильватере. Здесь водные потоки бежали под уклон, и лодки снова набрали скорость.

– Поосторожней, – предостерег Кабареджан в одном месте. – Здесь потолок опускается.

Кокран крикнул и махнул рукой в знак того, что понял.

Предупреждение поспело вовремя. Пока стены все больше раздвигались, каменная крыша неуклонно приближалась, из-за чего создавалось впечатление, что вода прибывает. Кабареджан припомнил, как взмок, когда в первый раз обнаружил этот ход: лодка двигалась слишком шустро, он боялся зацепить потолок и был поражен высотой, на которой стояла вода.

Но боялся он зря. Потолок опускался достаточно, чтобы можно было стукнуться головой, но не ниже. Затем он снова оказывался на приличной высоте. Между тем канал продолжал расширяться, а вдоль стен протянулись рыхлые песчаные отмели.

Наконец на проходе показалась развилка, и в этот раз Кабареджан выбрал туннель по левую руку – маленький, темный и узкий, где лодке едва хватало места, чтобы протиснуться. Но так было короче, и после недолгой болтанки путешественники нырнули в новую огромную пещеру.

Они быстро пересекли ее и проследовали ко входу в другую такую же под причудливой каменной аркой. Затем преодолели еще один извилистый ход, множество развилок и поворотов. Кабареджан прошел их спокойно, без раздумий выбирая дорогу. Здесь были его пещеры, а этот отдельный участок пространства под горой – территорией, над которой он трудился месяцами. Он знал, куда идет, и наконец туда добрался.

Подземная полость была велика и носила следы человеческого присутствия. Вдали, над отмелями, потолок был изъеден эрозией, из трех громадных разломов в скале разливался свет. Отражаясь от бледно-зеленых стен и обширной мелкой заводи, он порождал в пещере туманный зеленоватый отблеск.

Подхваченные потоками холодной черной воды, лодки проскочили узкую расщелину в стене. Выливаясь из нее, вода зеленела в солнечном свете, нагревалась и замедляла бег. Лодки тоже снизили скорость и неторопливо двинулись через гигантскую пещеру к белым песчаным пляжам, окружавшим их со всех сторон.

Кабареджан задержался у одного из таких пляжей, выпрыгнул на отмель и вытащил лодку на песок. Кокран последовал его примеру. Пришвартовав лодки, они встали рядом.

– Да, – заявил Кокран, оглядываясь. – Приятно тут, и внушает. Хорошенькое местечко ты себе отхватил, пока мы бродили по лодыжку в воде, ища проходы!

– Я нашел его вчера, – улыбнулся Кабареджан. – Совсем нетронутое. Смотри! – он указал на стену. – Я только приступил. – Там, где он работал, рядом с грудой камней, образующих полукруг, не хватало здоровенного куска породы. Но куда большая, нетронутая часть стены тянулась вдаль полосой мерцающей зелени.

– Уверен, что про это место больше никто не знает? – поинтересовался Кокран.

– Это разумно. Почему спрашиваешь?

Кокран пожал плечами.

– Когда мы шли через пещеры, я мог бы поклясться, что слышал, как где-то за нами плывет другая лодка.

– Должно быть, эхо? – Кабареджан бросил взгляд на свое суденышко. – В любом случае, нам пора двигать.

Он ударил по трупоконтроллеру, и три неподвижные фигуры в лодке зашевелились.

Недвижимо стоя на песке, он наблюдал за ними. Пока он смотрел на них, какая-то часть его, располагавшаяся на затылке, также наблюдала за ним – их глазами. Они неуклюже поднялись, и двое выбрались на песок. Третий направился к ящику в передней части лодки, чтобы достать оборудование – вибробуры, лопаты и кирки. Нагруженный ими, он спустился вниз и присоединился к остальным.

Конечно, на самом деле не двигался ни один из них. Все это проделывал Кабареджан. Он заставлял их ноги двигаться, руки – хватать, а ладони – сжиматься. Его команды, подхваченные контроллером и усиленные синтамозгом, придавали мертвым телам подобие жизни. Синтетические мозги были способны поддерживать рефлексы, но свою волю им диктовал погонщик трупов.

Давалось это нелегко, а способ управления был далек от совершенства. Чувственные впечатления, получаемые погонщиком, редко ему пригождались. В основном он должен был следить за трупами, чтобы знать, чем они заняты. Управление редко выходило искусным: движения трупов были медлительны и неловки, а значит, они не подходили для тонкой работы. Труп был способен орудовать молотком, но даже самый лучший погонщик не смог бы заставить его продеть нитку в иголку или заговорить.

Неумелый погонщик сумел бы лишь пошевелить труп. Чтобы управлять даже одним, требовалось сосредоточиться. Если погонщик выполнял какую-то работу сам, он должен был разделять приказы для трупа – и те, что управляли его собственными мышцами. Большинству это давалось довольно легко, но по мере увеличения трупов в бригаде задача все усложнялась. Самое большое количество трупов, с которыми мог управиться погонщик, равнялось двадцати шести. Но он был способен лишь заставить их шагать в ногу. Когда оказывалось, что не все трупы могут выполнить одну и ту же операцию, работа погонщика становилась еще сложнее.

В бригаде Кабареджана были три отборных трупа в отличном состоянии. Здоровенные мужики, еще не вполне утратившие стать: Кабареджан не скупился на еду высшего качества. Один был темноволос, со шрамом на щеке, другой – молодой, веснушчатый блондин, третий мог похвастаться тусклыми каштановыми локонами. В остальном они были похожи – примерно одного роста, веса и сложения. У трупа нет индивидуальности. Он утрачивает ее вместе с мозгом.

Бригада Кокрана, которая также вылезла на песок, повинуясь его приказам, производила более гнетущее впечатление. Лишь двое трупов, ничего особенного. Первый был довольно мускулистым, с широкими плечами, с буграми мышц. Однако ноги, кривые и тонкие как спички, часто запинались и заставляли его идти еще медленней, чем обычно передвигался труп. Второй казался мужчиной средних лет, лысым, гибким и хилым. Оба были чумазыми. Кокран даже не думал заботиться о своей бригаде. Он почитал это вредной привычкой. Начинал Кокран в должности наемного погонщика – работал с трупами, принадлежащими сторонним лицам. Ухаживать за ними он не нанимался.

Каждый из бригады Кабареджана взял вибробур из груды снаряжения, сваленного на песке. Затем они одновременно двинулись к стене пещеры. Буры с жужжанием проделали дыры в пористой породе. Та немедленно покрылась сеткой тонких трещин, которая все расширялась и разрасталась.

Трупы сверлили в унисон до тех пор, пока вибробуры не погрузились в породу почти по рукоятку, а трещины не стали шириной в палец. Затем, действуя как один, они убрали буры, заменив их кирками.

Теперь работа пошла медленней. Снова и снова трупы подступались к стене, кропотливо расчищая цельный пласт зеленоватого камня. Они махали кирками с осторожной, но пугающей силой, неутомимой и неумолимой. Их костям, нечувствительным к боли, была нипочем ударная дрожь.

Трупы выполняли всю работу. Кабареджан замер на песке позади них – тонкое, темное изваяние с закрытыми глазами, с руками, упертыми в бока. Он бездействовал, но наблюдал. Кабареджан стал трупами, а те – им самим. Он был един в четырех телах, и это его руки направляли каждый удар инструмента, хотя и не касались его.

Сорока футами ниже Кокран с бригадой распаковали оборудование и принялись за работу. Но Кабареджан едва ощущал их присутствие, хоть и слышал жужжание вибробуров и стук, с которым кирки погружались в породу. Мыслями он был со своими трупами, пробивавшими стену, настороженно следя, не покажется ли зеленоватый блеск – признак, что где-то поблизости гнездо вихревиков. Изнурительный, требовательный труд, напряженный и действующий на нервы. Работа, с которой эффективно справлялись лишь бригады трупов.

Несколько лет назад, когда люди открыли Гротто с ее пещерами, старались применять другие методы добычи. Первые поселенцы пытались добывать вихревики автокротами – смахивавшими на тракторы пожирателями породы, которые могли «сжевать» горы до основания. Проблема заключалась в том, что вместе с горами они пожирали хрупкие, глубоко залегающие вихревики, которые зачастую не замечали до тех пор, пока не становилось поздно. В Компании обнаружили, что бережный ручной труд – единственный способ избежать потерь и порчи слишком большого количества камней. А руки трупов оказались самыми доступными из тех, какие можно было купить.

Теперь эти руки, натруженные, мокрые от пота, были заняты очисткой цельных кусков породы, отбитых от стены. Природные пласты камня располагались вертикально, что позволяло работать быстрее. Найти трещину, расширить ее киркой, отклониться назад, потянуть – и плоский кусок породы со щелчком отвалится вместе с тобой. Теперь найди новую расщелину и начинай все сначала.

Неподвижный Кабареджан наблюдал, как рушится стена и груда зеленого камня скапливается у ног трупов. Двигались лишь его глаза: взгляд беспокойно метался туда-сюда по скале, выискивая вихревики, но не видя их. Наконец он отозвал трупы назад и приблизился к стене сам. Коснулся ее, погладил камень и насупился. Бригада выворотила цельный пласт породы, и она оказалась пустой.

Но такое нередко случалось даже в лучших пещерах. Кабареджан прогулялся обратно до кромки песка и снова отправил бригаду работать. Трупы подняли вибробуры и вновь атаковали стену.

До него вдруг дошло, что рядом стоит Кокран и что-то говорит. Кабареджан с трудом отдавал себе в этом отчет. Не так просто уделять кому-то внимание, когда управляешься с тремя трупами. Часть его разума отделилась от себя и стала слушать.

Кокран повторил. Он понимал, что занятый делом погонщик может не с первого раза услышать сказанное:

– Мэтт, послушай! По-моему, я что-то слышал. Очень далеко, но слышал. Как будто чья-то лодка...

А вот это серьезно. Кабареджан усилием воли освободил разум от трупов и повернулся к Кокрану, сосредоточив на нем все свое внимание. Три вибробура умолкли один за другим, и вдруг стал различим мягкий плеск воды, громким эхом отражавшийся от песка вокруг них.

– Лодка?

Кокран закивал.

– Ты в этом уверен?

– Ну… нет, – ответил Кокран. – Но, полагаю, что-то я слышал. Тот же самый звук, как раньше – когда мы проходили через пещеры.

Кабареджан покачал головой:

– Не знаю... Думаю, это невозможно, Эд. Зачем кому-то нас преследовать? Вихревики повсюду – если дашь себе труд присмотреться.

– Ну да. Но мне что-то послышалось, и я подумал – надо бы тебе сказать.

Кабареджан согласно кивнул.

– Ладно. Считай, что сказал. Если кто-то покажется, дам ему участок стены и позволю его разработать.

– Ну да, – повторил Кокран, но почему-то выглядел он не слишком довольным. Его взгляд продолжал возбужденно метаться взад-вперед. Он развернулся и стал спускаться по песку к участку стены, у которого замерли его трупы.

Кабареджан повернулся к скале, и его бригада снова ожила. Буры зажужжали, трещин стало еще больше. Затем, когда трещины стали достаточно велики, буры сменили кирки, а на разделку поступил еще один каменный пласт.

Но на этот раз в его задней части что-то было.

Трупы стояли по щиколотку в отработанной породе, когда Кабареджан увидел, что это серый обломок камня размером с кулак, укрытый за зеленью. Заметив камень, он застыл, и трупы замерли на полузамахе. Кабареджан обошел их, чтобы изучить гнездо вихревиков.

Оно было прекрасно – вдвое больше, чем самый крупный камень из добытых им. Даже разбитое, оно могло стать великой удачей. Но если бы удалось извлечь его целиком, он получил бы баснословную цену. Кабареджан был в этом уверен. Если бы у них получилось вырезать его как один камень… он почти видел его – яйцо с прозрачным туманом, дымчатым и непостижимым, где завесы медленно текущей мглы окутывали полуразличимые оттенки.

При мысли об этом Кабареджан улыбнулся. Он беспечно коснулся гнезда и обернулся, чтобы позвать Кокрана.

Это спасло ему жизнь.

Кирка просвистела по воздуху там, где миг назад была голова Кабареджана, и с жутким грохотом грянула об стену, лишь чудом не зацепив вихревик. Брызнули искры и осколки камня. Кабареджан словно примерз к месту. Труп поднял кирку, примериваясь, чтобы ударить снова. Ошеломленного Кабареджана затрясло. Кирка круто пошла вниз. Она целила не в стену – а в него.

Лишь тогда он пошевелился – и едва успел отскочить в сторону.

Труп промахнулся на какой-то дюйм. Кабареджан плюхнулся на песок и быстро вскочил на ноги. Присев, он осторожно начал отступать.

Труп надвигался на него, занося кирку над головой. Кабареджан с трудом соображал. К нему двигался темноволосый, со шрамом на щеке... его собственный труп. Его труп?!

Он двигался медленно, Кабареджан держался на безопасном расстоянии. Когда он оглянулся, оказалось, что другие трупы тоже наступают на него: один с киркой, второй – с вибробуром.

Кабареджан нервно сглотнул и встал как вкопанный. Трупы окружали его, сжимая кольцо. Он закричал.

Внизу, на отмели, пялился на эту картину Кокран. Он было шагнул в сторону Кабареджана. За ним качнулось какое-то размытое пятно, раздался глухой звук удара. Ошарашенный Кокран ткнулся лицом в песок – и не поднялся. Его труп, хромоножка с грудью колесом, стоял над ним с киркой в руке, нанося удар за ударом. Второй труп двинулся вниз по пещере, направляясь к Кабареджану.

Эхо крика еще звучало в пещере, но теперь Кабареджан молчал.Когда Кокран упал, он вдруг бросился к темноволосому трупу. Кирка опустилась, ужасная, но неуклюжая. Кабареджан увернулся. Он сбил труп с ног, и оба покатились вниз. Труп двигался куда медлительней. К тому времени, когда он поднялся, Кабареджан был уже далеко.

Погонщик трупов шаг за шагом возвращался обратно.

Теперь его бригада находилась прямо перед ним, волочась к нему с поднятыми орудиями. От этого зрелища кровь стыла в жилах.

Размахивая руками, они шли. Но их глаза оставались пустыми, а лица – мертвыми – МЕРТВЫМИ! Впервые за все время Кабареджан понял людей, которые впадали в панику рядом с трупами.

Обернувшись, он бросил взгляд через плечо. Оба трупа Кокрана, вооруженные, шли своей дорогой. Он сам так и не поднялся – лежал на песке лицом вниз, и вода обмывала его ботинки.

После краткой передышки Кабареджан снова обрел способность соображать. Он поднес руку к поясу. Трупоконтроллер все еще был там, по-прежнему теплый и гудящий. Он проверил его: потянулся к своим трупам – в них. Он велел им остановиться, бросить инструменты, замереть.

Они продолжали наступать.

Кабареджан задрожал. Трупоконтроллер все еще действовал – он по-прежнему ощущал в голове слабые отголоски. Но трупы почему-то не подчинялись. Он похолодел.

И наконец, подобно ледяной воде, холод отрезвил его. Трупы Кокрана также не подчинялись ему. Обе бригады обратились против своих погонщиков.

Замещение!

Он слышал о таком. Но еще никогда не видел – даже не мечтал, что увидит. Заместительные шкатулки стоили ужасно дорого и к тому же считались незаконными – контрабандным товаром на всех планетах, где допускались погонщики трупов.

Но теперь он своими глазами видел одну такую в действии. Кто-то хотел убить его. Кто-то попытался это сделать. Кто-то, обративший его собственные трупы против него посредством заместительной шкатулки.

Он мысленно бросился к своим трупам, сражаясь за управление, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, что позволило бы взять над ними верх. Но борьбы не получилось – никто не управлял ими. Трупы просто не откликались.

Склонившись, Кабареджан подобрал вибробур. Он проворно выпрямился и повернулся, чтобы встретить трупы Кокрана лицом к лицу. Кривоногий здоровяк надвигался на него, размахивая киркой.

Кабареджан отразил удар вибробуром, выставив его над собой, как щит. Труп снова взмахнул киркой.

Кабареджан привел вибробур в действие и воткнул в живот трупа. Какую-то жуткую секунду слышался звук раздираемой плоти, а кровь била струей. За ними также должны были последовать крик и судороги. Но их не было.

Как бы там ни было, вибробур вывернулся у него из рук.

Толчок Кабареджана сбил труп с цели, а удар отбросил его, но, тем не менее, его кирка наполовину прорезала спецовку на груди погонщика, прочертив кровавую дорожку от плеча к животу. Откатившись, он с пустыми руками шатнулся назад и оказался напротив стены. Труп с пустыми глазами подходил к нему, снова размахиваясь киркой. Вибробур пронизывал его и все еще жужжал, сильными толчками выбрасывая кровь. Но труп подходил.

«Ему не больно, – шепнула малая часть разума Кабареджана, еще не скованная ужасом. – Удар не поразил его насмерть сразу, и труп не ощутил, что рана смертельна. Он будет истекать кровью, пока не умрет, но не знает об этом, и это его не заботит. Он будет идти, пока не рухнет. Ему не больно!»

Труп уже почти поднялся к нему. Кабареджан свалился на песок, ухватил обломок породы и бросился вниз.

Трупы медлительны – прискорбно медлительны, их рефлексы отсрочены. Удар последовал слишком поздно и не достиг цели. Кабареджан увернулся и хорошенько врезал кривоногому. Затем встал над ним и обломком камня проломил трупу череп, нанося удар за ударом, пробиваясь к синтамозгу.

Труп наконец остановился. Но к нему добрались другие. Две кирки взвились почти в один и тот же миг. Первый удар просвистел мимо цели, другой вырвал шматок мяса из плеча Кабареджана.

Он ухватил другую кирку, извернулся, борясь за то, чтоб прекратить все это, но не преуспел. Трупы были сильнее него – намного сильнее. Труп вырвал у Кабареджана кирку и замахнулся ею.

Кабареджан поднялся, толчком сбил труп с ног и послал в полет. Другие набросились на него в попытке схватить. Кабареджан не стал драться дальше. Он бросился бежать.

Трупы пустились в погоню, медлительные, неповоротливые – но почему-то приводящие в ужас.

Он добрался до лодки, обеими руками вцепился в борта и толкнул ее к воде. Она неспешно скользнула по песку. Кабареджан снова пихнул – в этот раз пошло легче. Одежда промокла от пота и крови, но он продолжал толкать. Плечо свело судорогой. Он позволил ему исходить болью, налег на лодку другим плечом и наконец-то вытащил ее из песка.

Тут на него снова навалились трупы, продолжая махать кирками, даже когда он забрался в лодку. Кабареджан запустил мотор и врубил скорость на максимум. Он рванул прочь в быстрой вспышке пены, прорезав зеленые волны на пути к темной и безопасной расщелине в дальней стене пещеры.

Кабареджан выдохнул… и тут его сграбастал труп.

Труп, что был в лодке. Кирка без толку сгинула в лесу, но его руки еще оставались при нем, и этого хватило. Труп обхватил шею Кабареджана и сжал. Тот бешено качнулся вперед, круша это спокойное, пустое лицо.

Труп не сделал ничего, чтобы защититься от ударов. Они не имели для него значения.

Кабареджан бил снова и снова, тыкал в пустые глаза, лупил в челюсть, пока зубы трупа не стали крошиться.

Но пальцы на его шее сжимались все сильнее, сводя на нет все попытки вырваться. Задыхаясь, он перестал пинать труп и врезал по рулю.

Лодка резко свернула, переваливаясь из стороны в сторону. Мимо размытым пятном пронеслась пещера, и стены надвинулись на них. Затем лодка вдруг налетела на что-то и нырнула вниз. Раздался треск ломающегося дерева. Кабареджан оказался сверху, но вместе с трупом погружался в воду. Несмотря ни на что, мучитель не ослаблял хватку, утаскивая Кабареджана вниз за собой, по-прежнему выдавливая жизнь у него из глотки.

Но еще до того, как зелень воды сомкнулась над ними, Кабареджан успел глубоко вздохнуть, а труп попытался дышать под водой.

Кабареджан помог ему в этом. Он сунул обе руки в рот трупа и держал его раскрытым, убедившись, что в него поступает полновесная порция воды.

Труп испустил дух первым, и его пальцы разжались.

Когда Кабареджан наконец освободился и вынырнул, легкие разрывались от боли. Вода здесь оказалась ему лишь по грудь. Он стоял на неподвижном трупе, удерживая его под водой, и большими глотками втягивал воздух.

*******

Лодка напоролась на гребень зазубренных скал, что поднимались из воды в той стороне, где был выход. До него было все еще рукой подать – он четко различался в нескольких шагах. Но безопасно ли там? Сейчас, когда он без лодки? Кабареджан подумал. не пойти ли пешком, и тут же отбросил эту идею. Он миновал слишком много миль, чтобы надеяться дойти засветло, не говоря уже о том, чтоб добраться до безопасной речной станции. А это значило, что в темноте он станет легкой добычей для остатков своей бригады.

От такой перспективы холодок пробежал у него по спине. Нет уж, лучше оставаться на месте и встретиться с обидчиком лицом к лицу.

Он отпихнул труп ногой и двинулся к обломкам лодки, все еще опираясь на скалы, которые поймали ее в ловушку. Укрытого за обломками, его было не так-то легко найти – ну, или увидеть. Если враг не сможет его увидеть, то и послать к нему трупы – тоже.

А тем временем, быть может, он сумел бы отыскать этого врага.

Его враг… кто же он? Конечно, Бартлинг. Должно быть, Бартлинг или его наемник. Кто еще?

Но где же они? Они должны быть близко, в пределах видимости, на пляже. Трупом нельзя управлять удаленно, а чувственная обратная связь не так уж хороша. Единственные доступные тебе чувства – зрение и слух, и они очень слабы. Нужно видеть труп, видеть, что он делает – и то, что ты хочешь заставить его делать. Так что человек Бартлинга должен быть где-то поблизости. В пещере… но где?

И как он сюда добрался? Кабареджан обмозговал это. Наверное, на той, другой лодке, которую слышал Кокран.

Должно быть, кто-то следовал за ними – кто-то с заместительной шкатулкой. Может, ночью Бартлинг установил на его лодку маячок. Только… как он узнал, за какой лодкой надо следить?

Кабареджан чуть согнулся – так, чтобы голова оставалась над поверхностью воды, – и окинул взглядом останки разбитой лодки. Пляж казался белым песчаным мазком на тускло-зеленой протяженности гигантской пещеры.

Вокруг не слышалось ни звука, кроме журчания воды у лодки. Зато было движение. Вторую лодку вытащили с песка, один из трупов влезал на борт. Другие неторопливо выбирались из подземной заводи. Кирки мирно лежали у них на плечах.

Они пришли за ним. Враг подозревает, что Кабареджан еще здесь. Враг за ним охотится!

У него возникло искушение проплыть под водой к выходу, бежать к дневному свету из этой кошмарной полутьмы, где собственные трупы крадутся за ним по пятам – со своими холодными лицами, размахивая ледяными руками.

Он подавил порыв. Если бы он ничего не соображал, то нырнул бы сейчас, пока они обыскивали пещеру. Но на лодке они не оставят ему ни единого шанса. Карабеджан мог бы попробовать затеряться в лабиринтах пещер. Но, если они опередят его, им нужно будет просто пройти пещеры до конца. Нет, нет! Следует остаться здесь и найти врага.

Но где он скрывается? Кабареджан пристально изучил пещеру и ничего не увидел. Лишь огромное темно-зеленое пространство – камень, вода и отмели. Водный бассейн прочерчивали несколько больших скал, поднимавшихся из воды. За ними можно спрятать человека, но не лодку. Здесь нет ничего настолько большого, чтобы скрыть ее. Но ведь Кокран слышал звук мотора…

Лодка с трупами находилась на полпути к выходу из пещеры. Правил ею труп с каштановыми волосами. Остальные два тащились позади, медленно плетясь по мелкой заводи, пока мотор молчал.

Трое трупов. Облава. Но их погонщик, человек с заместительной шкатулкой, их воля и разум, где-то прятался. Где же?

Лодка приближалась. Уходят? Может, они думают, что это заставит его побежать? О нет, вернее всего, враг собрался перекрыть выход из пещеры, а потом обыскать ее.

Видят ли они его? Им известно, где он находится?

Вдруг Кабареджан вспомнил о рупоконтроллере и зашарил в воде –хотел убедиться убедиться, что устройство цело. Контроллер работал – он был водонепроницаемым. Он больше ничем не управлял, но еще мог принести пользу…

Карабеджан закрыл глаза и попытался отрешиться от окружающих звуков. Он намеренно лишал себя органов чувств, чтобы сосредоточиться на отдаленных сенсорных отголосках, что пока шептали в его мозгу.

Они были здесь. Еще более смутные, чем обычно, зато не такие беспорядочные, теперь – только два ряда картинок. Третий труп из его бригады болтался в нескольких футах от него и ничего передавать не мог.

Кабареджан напряг свой разум до предела – и слушал, и пытался увидеть. Размытые пятна стали обретать очертания. Два изображения, оба колеблющиеся, обретали четкость, накладывались друг на друга. Спутанный клубок чувств, но Кабареджан натянул нити. Картинки распались.

Один из трупов медленно продвигался вперед: по пояс в зеленой воде, с киркой в руках. Он различал рукоять инструмента, и сжимавшую ее ладонь, и воду, которая становилась все глубже. В сторону Кабареджана он даже не взглянул.

Следующий труп находился в лодке. Одна рука покоилась на рычагах управления. Ни на что другое труп не смотрел. Его взгляд был устремлен вниз, на приборы. Требовалась уйма концентрации, чтобы заставить труп управлять любым аппаратом. Так что погонщик должен был неустанно приглядывать за мотором.

Но этот труп мог приглядывать не только за мотором. У него был чертовски хороший обзор всей лодки.

Внезапно все встало на свои места. Уверенный в этом теперь, когда разбитая лодка укрывала его от посторонних глаз, Кабареджан отодвинулся подальше в тень, выбросил руку в сторону и распластался на борту, припав к нему, чтобы его не обнаружили.

Скалы проделали дыру в днище лодки, но ящик с инструментами уцелел. Кабареджан дополз до него и открыл. Трупы распаковали большую часть горнодобывающего снаряжения, но, кроме него, в ящике был ремкомплект. Кабареджан достал тяжелый гаечный ключ и отвертку. Он сунул отвертку за пояс, крепко стиснул в руке ключ и принялся ждать.

Другая лодка проходила уже почти над ним. Он различал мурлыканье мотора и движение воды вокруг нее. Кабареджан подождал, пока они раздадутся совсем рядом с его лодкой. Затем вдруг встал и прыгнул.

Он шлепнулся посреди другой лодки. От толчка суденышко качнулось.

Кабареджан не дал противнику времени, чтобы помешать – по крайней мере, чтобы привлечь к этому трупы. Он коротко шагнул вперед и со злостью огрел труп ключом по затылку. Тот рухнул назад. Кабареджан наклонился, сгреб его за ноги, поднял – и через миг трупа в лодке больше не было. А Кабареджан, повернувшись, смотрел в ошеломленное лицо Эда Кокрана.

Одной рукой он выставил вперед гаечный ключ, другой дотянулся до рычагов управления и увеличил скорость. Лодка с разгона нырнула к выходу из пещеры. Та вместе с трупами пропала позади, а темнота скрыла скалистые стены. Кабареджан включил сигнальные огни.

– Привет, Эд, – сказал он, снова поднимая ключ, голосом очень ровным и очень холодным.

Кокран испустил шумный вздох облегчения.

– Мэтт! Слава богу, я пришел вовремя. Мои трупы… они…

Кабареджан покачал головой.

– Нет, Эд, так не пойдет. Прошу, не докучай мне. Просто отдай заместительную шкатулку.

На лице Кокрана отразился испуг. Потом он попытался усмехнуться.

– Хе-хе, да ты, верно, шутишь? Нет у меня никакой заместительной шкатулки. Говорил же я, что слышал другую лодку!

– Не было никакой другой лодки. Так, отговорка на случай, если вы не справитесь. Как и тот удар, которым тебя свалили на пляже. Держу пари, мудрено это было – твой труп размахивал киркой, поэтому ты бил по касательной, а не точно в цель. Но сработано прекрасно, мои поздравления, Эд. Ты отлично управляешься с трупами! Как и со всем остальным. Нелегко вести одновременно пятерых участников бригады, выполняющих разные операции. Очень славно, Эд. Я тебя недооценивал. Никогда бы не подумал, что ты такой классный погонщик.

Кокран опустил взгляд на лодочный настил. Он перестал ухмыляться, потом заморгал, а глаза беспокойно забегали взад-вперед между стенами пещеры, со всех сторон стиснувшими лодку.

Кабареджан снова покачал в ладони гаечный ключ, ощущая влагу на рукоятке. Провел другой рукой по плечу – оно больше не кровоточило.

Кабареджан медленно сел и опустил руку на мотор.

– Не хочешь спросить, как я узнал, Эд?

Помрачневший Кокран не ответил.

– Ну, в любом случае, я тебе расскажу, – продолжал Кабареджан. – Я тебя увидел. Смотрел глазами моего трупа – и увидел, что ты затаился здесь, на лодке, лежишь на полу и пялишься за борт, высматривая меня. Ты совсем не походил на труп, но вид у тебя был очень виноватый. И вдруг до меня дошло – ты единственный, кто понимал, что за штука там, на пляже. Единственный, кто был в пещере!

Он неловко замолчал. А когда заговорил снова, то уже мягче:

– Только… зачем? Эд, зачем?

Кокран снова посмотрел на него и пожал плечами.

– Из-за денег, Мэтт. Только из-за денег. Из-за чего еще?

Он улыбался, но эта вымученная, натянутая улыбка не была похожа на обычную его усмешку.

– Ты мне нравишься, Мэтт.

– Ты выбрал странный способ, чтобы это показать, – без улыбки отозвался Кабареджан. – Чьих денег?

– Бартлинга. Мне край как нужны были деньги. Мои расценки были низкими, я ничего не мог спасти. Если бы я покинул Гротто, это бы значило, что мне придется продать мою бригаду лишь для того, чтобы выручить деньги на дорогу. Тогда я снова стал бы наемным погонщиком. Мне требовалось быстро срубить деньжат.

Кокран пожал плечами.

– Я собирался толкнуть контрабандой несколько вихревиков, но ты не оценил эту задумку. И прошлой ночью я придумал кое-что другое. Вряд ли этот бред насчет того, как организовать нас и перебить цену Бартлинга, сработал бы, но я подумал, что его это может заинтересовать. Поэтому после таверны я отправился к Бартлингу. Подумал, может, он отстегнет чуток за информацию, а возможно, даже в виде исключения позволит мне остаться.

Он сурово покачал головой. Кабареджан хранил молчание. Наконец Кокран заговорил снова.

– Я повидался с ним – и его тремя телохранителями. Когда я рассказал ему все, с ним приключилась истерика. Ты же обещал унизить его, а теперь он думал, что именно таким образом. Он… он сделал мне предложение, Мэтт. Куча денег, Мэтт. Куча денег!

– Рад, что стою так недешево.

– Нет, – улыбнулся Кокран. – Бартлинг и впрямь жаждал твоей крови, а я заставил его раскошелиться. Он дал мне заместительную шкатулку. Сам бы он к ней и не притронулся. Сказал, раздобыл ее на случай, если «мясные мозги с их зомби» когда-нибудь соберутся напасть на него.

Кокран полез в карман спецовки, достал маленькую плоскую кассету, как две капли воды схожую с трупоконтроллером у него на поясе. Он легонько подбросил ее, целя в Кабареджана. Но тот не собирался ловить шкатулку. Она пролетела мимо его плеча и с плеском плюхнулась в воду.

– Эй, ты должен ее взять! Твои трупы не будут слушаться, пока ты ее не отключишь.

– У меня плечо цепенеет, – начал Кабареджан и вдруг остановился.

Кокран встал. Он смотрел на Кабареджана так, будто видел его впервые.

– Да, – сказал он, сжимая кулаки. – Да.

Он был на целую голову выше и куда тяжелее Кабареджана. И, казалось, вдруг заметил, как тот изранен.

Гаечный ключ в руке Кабареджана словно налился тяжестью.

– Не надо, – предупредил он.

– Извини, – буркнул Кокран и нырнул вперед.

Кабареджан занес ключ, метя ему в голову, но Кокран перехватил его раньше. Дотянувшись, другой рукой он схватил запястье Кабареджана и стиснул. Тот почувствовал, как немеют пальцы.

Было не до мыслей о честной игре или пощаде – он боролся за жизнь. Свободной рукой Кабереджан провел по талии, нашарил отвертку, выхватил и воткнул в Кокрана.

Погонщик задохнулся, и его хватка вдруг ослабла. Кабареджан снова ткнул отверткой, провернул ее в ране и вытащил, оставив прореху в спецовке и плоти.

Кокран откинулся назад, хватаясь за живот. Кабареджан бросился за ним и в ярости нанес третью рану. Кокран свалился.

Раз он попробовал подняться и оставил эту попытку, тяжело рухнув обратно на палубный настил. Там он и лежал, истекая кровью.

Кабареджан вернулся к двигателю и повел лодку так, чтобы она держалась подальше от стен. Под его началом та плавно побежала вниз по проходам – через пещеры, туннели, глубокие зеленые заводи. Он наблюдал за Кокраном в резком свете лодочного фонаря.

Тот больше не двигался. За все это время он подал голос лишь раз. После того, как они оставили позади пещеры, под послеполуденным солнцем Гротто Кокран ненадолго открыл глаза. Его руки промокли от крови. Глаза тоже были на мокром месте.

– Мне жаль, Мэтт. Мне чертовски жаль.

– О господи! – хрипло буркнул Кабареджан и вдруг остановил лодку. Она замерла, и погонщик склонился над отсеком первой помощи. Потом подошел к Кокрану, чтобы перевязать его раны.

Вернувшись к панели управления, Кабареджан выжал предельную скорость. Лодка помчалась по сверкающим зеленым озерам.

Но Кокран умер до того, как они достигли реки.

Тогда Кабареджан отключил двигатель, оставив лодку мертво колыхаться на воде. Он вслушивался в звуки Гротто: стремительный бег реки, что вливалась в озеро, голоса певчих птиц и дневных крыланов, плеск, с каким вечные живчики, озерные прыгуны, чертят в воздухе сверкающие арки.

Он просидел там, задумчиво глядя на реку, пока не настали сумерки.

Кабареджан думал о завтрашнем дне – и том, что случится затем. Завтра он должен вернуться в пещеры с вихревиками. Его трупы, должно быть, замерли, когда он вышел из зоны действия. Не годится бросать их без присмотра. Один из бригады Кокрана тоже остался там. Может быть, его еще удастся приспособить к делу, если труп, вытолкнутый за борт, не утонул.

И еще там остались вихревики – крупные вихревики. Достань то яйцо с пляшущим туманом, ограни его – и получишь хорошую цену. Деньги. Ему понадобятся деньги – все, какие можно наскрести. Уже потом можно и потолковать с другими погонщиками. А тогда… тогда они с Бартлингом повоюют. Кокран был всего лишь первой жертвой. Но не последней.

Кабареджан должен сказать другим, что Бартлинг послал человека с заместительной шкатулкой, и это убило Кокрана. Ведь это же правда. Все это правда...

В ту ночь Кабареджан возвратился лишь с одним трупом в лодке, странно тихим и неподвижным. Бригада всегда провожала его до кабинета. Этой ночью труп ехал у него на плече.